IX.

Признание де факто

Пока исход гражданской войны в России оставался сомнительным, Союзники воздерживались от признания закавказских республик; однако с отступлением А.Деникина, в конце 1919 г., возникла необходимость заново оценить положение. Раньше не было недостатка в выражениях сочувствия, а союзнические чиновники на Кавказе неоднократно старались убедить свои правительства в стратегической важности края для экономики. Британские, французские, итальянские, турецкие и даже германские связи на Кавказе - все они сыграли свою роль в окончательном решении признать и вооружить республики Грузию, Азербайджан и Армению.

Британский фактор

На Кавказе и в целом, в России, влияние Великобритании было самым сильным. В то время, как военное министерство никогда не колебалось в своей преданности Деникину, Форин оффис и ряд других учреждений начали подчеркивать осенью 1919 г. преимущества кавказского буфера между Российей и Персией, особенно с учетом недавнего англо-персидского договора. Джордж Кидстон убеждал, что предварительное признание трех закавказских правительств содержало бы мало риска, и не повлекло бы никаких финансовых или военных обязательств; но при этом оно вдохновило бы их противостоять большевистским и турецким проискам. Он принимал доводы Оливера Уордропа, что Великобритания получит долговременные политико-экономические выгоды и благодарность республик, если она обеспечит их признание. Кидстон также настаивал, что с устранением России из Закавказья, положение Британии в Азии усилится; и если Великобритания не предпримет шагов первой, то ее выдавят из коммерции немцы с итальянцами, а из политики - большевики с турками. Хотя и советуя равное //-369  обращение со всеми тремя республиками, Кидстон признавал, что статус Армении отличается от статуса Грузии и Азербайджана, ввиду международных обещаний, данных армянскому народу. Сами русские вероятно найдут справедливым создание независимой, объединенной Армении.¹

Министр иностранных дел Дж.Керзон поддерживал добровольную федерацию государств-преемниц России, однако этот план отвергали как российские небольшевики, так и пограничные национальности. Потом он стал все больше сочувствовать закавказским правительствам, хотя и утверждал, что политические вопросы следует решать совместно с другими Союзными Державами. Тем не менее, к середине октября, считая Парижскую мирную конференцию “отжившей свое,” он решил, что будет разумней “сформулировать и осуществлять нашу собственную российскую политику, в доступных для нас (финансовых, политических и географических) пределах, и сообщить Парижу, когда мы сделаем это.”² И все же, пока Деникин еще мог достичь успеха, Дж.Керзон воздерживался от открытой защиты признания кавказских государств. 4 октября, отвечая на призыв Дж.Уордропа пожаловать хотя бы предварительное признание; министр иностранных дел телеграфировал, что такое обязательство было бы равнозначным признанию де юре, а это нанесет ущерб мирному урегулированию. Более того, признание государств, границы которых еще не определены даже приблизительно, может вызвать дальнейшие вооруженные столкновения из-за пограничных споров. Керзон признавал, что самой серьезной сложностью была позиция Деникина, поскольку Грузию и Азербайджан подозревали в тесном сотрудничестве с вражескими элементами. Продемонстрировав способность жить в согласии, а может быть даже в общем федеративном союзе - кавказские государства продвинут, в известной степени, свое дело.³ Тем не менее, Дж.Керзон хорошо понимал, что антибольшевистский кавказский барьер невозможно воздвигнуть без внешней военно-политической поддержки.

Министерство внешней торговли, нефтяное управление и казначейство соглашались с оговорками военного министерства о пограничных национальностях, однако их взгляды на Кавказ были иными в силу возможной эксплуатации его полезных ископае-//-370  мых, рынков, а также его связи с Персией и Средней Азией. Откачка огромных нефтехранилищ Апшеронского полуострова уменьшило бы британскую зависимость от американской нефти, благоприятно воздействуя и на местную экономику. Ведь запрет на торговлю с Советской Россией резко сократил производство нефти в Баку, нанеся ущерб тысячам служащих и усилив социально-политические волнения. Министерство внешней торговли и нефтяное управление утверждали, что вывоз нефти с содействия англичан поможет оживить экономику, и умиротворит регион, что принесет Объединенному королевству торгово-политические выгоды.⁴

Бригадный генерал Г.Ньюкомб, посланный на Кавказ в сентябре, чтобы закрыть оставшиеся от британской военной оккупации счета, тоже подчеркивал политико-экономические взаимосвязи. Он сообщал, что необходима какая-то форма признания, чтобы внушить доверие торговцам и вкладчикам, которые доставят товары и иностранный капитал. Поскольку Кавказ был единственным пространством, устоявшим перед большевистским давлением - находящимся там правительствам стоит помочь до, а не после того, как политический или военный кризис наберет силу: “Я не мог бы выразиться более убедительно в пользу безотлагательного пожалования признания де факто, чтобы можно было сделать конкретные шаги по реорганизации общего финансово-экономического положения.”⁵

Оливер Уордроп тоже использовал экономические доводы в его усилиях достичь признания закавказских правительств. Они были готовы на щедрые уступки в сфере рынка, капиталовложений и промышленности, в обмен на политическую поддержку. Грузинские руководители, несмотря на их марксистскую философию, приняли осмотрительную и постепенную программу, заняв жесткую линию в отношении большевизма. Признание Союзников стало бы противодействием большевистской пропаганде, укрепив общественное доверие к местным правительствам; оно побудило бы крестьян платить налоги, усиливая парламентскую систему, и вдохновило бы республики установить более тесные политико-экономические связи друг с другом. Не привлекая иных причин, признание уже можно было оправдать оборонными соображениями в Персии и Индии.⁶ Хотя он и поддер-//-371 живал все республики, Дж.Уордропа больше всего занимала Грузия и усиление ее союза с Азербайджаном. Донесения о двух государствах часто шли телеграфом в Лондон, преимущественно под грифом “срочно” и “очень срочно;” в то время как большинство сведений об Армении шли морем или по суше постоянными дипкурьерами.

Представитель Дж.Уордропа в Ереване капитан Дж.Ф.Грейси был куда внимательнее к проблемам армян, отчасти потому, что он был свидетелем их неурядиц и страданий военного времени. Заступив на должность 24 сентября 1919 г., Дж.Грейси представил множество докладов об условиях в Армении, с копиями правительственной дипломатической переписки; сведениями от военной разведки, технико-статистическими данными о полезных ископаемых Армении, ее сельском хозяйстве, экономике, жителях и географии; а также оценки ее внутренней политики. Он неоднократно призывал оказать поддержку, особенно состоявшим под ружьем солдатам, столь доблестно противостоявшим суровым лишениям, но могущим погибнуть в ближайшую зиму, если их не снабдят теплой одеждой и обувью. Он передавал и армянские призывы о политическом признании как свидетельстве моральной поддержки Союзников, и жесте, способном облегчить работу армянских дипломатических и экономических миссий зарубежом.⁷

Когда Дж.Уордроп в октябре месяце впервые посетил Ереван, премьер А.Хатисян рассказал ему, что усилия правительства организовать общественные учреждения и регулярную армию серьезно затруднялись отсутствием международного признания. Армения нуждалась в подобной поддержке, чтобы привлечь из-вне деньги и техническое содействие; особенно желательна помощь британских специалистов в сфере финансов, промышленности, авиации и связи. Жертвы и дух армян так подействовали на Дж.Уордропа, что он начал поддерживать их требования независимости почти с таким же воодушевлением, с каким он это делал в отношении Грузии.⁸ //-372 …