IV.
Итальянская одиссея
Армяне были народом, который уничтожали и подвергали рассеиванию, и в 1919 г. у людей не было иного выбора, кроме построения своего дела скорее на уклончивых принципах права и справедливости, чем на подлинной политической и военной силе. Это невыгодное положение затрудняло работу каждого представителя зарубежом, и, по сути, ереванское правительство не могло придать содержание его Декларации об объединенной Армении или хотя бы защитить своих граждан. Чтобы сохранять открытыми транспортные линии из Батума, а также присоединить Карсскую и Нахичеванскую области, требовалось заступничество британцев. И действительно, для всех закавказских республик лишь одна британская усиленная пехотная дивизия из английских, шотландских, а также грозных гуркских, раджпутских и пенджабских войск составляла единственную зримую внешнюю поддержку от возобновившихся турецких посягательств с юга, и российского проникновения с севера. Поэтому объявление, что данные бригады будут выведены, вызвало оцепенение по всему кавказскому перешейку.
Британское решение
Не определив к концу 1918 г. своей долгосрочной политики, британский военный кабинет утвердил занятие войсками стратегических пунктов вдоль закавказской железной дороги, чтобы обеспечить уход турецкой и германской армий, а также вновь открыть трубопровод Баку-Батум и установить спокойствие вплоть до подписания мира.1 Вос-//-137 точный комитет правительства подчеркнуто исключал введение британского протектората над Кавказом, однако он часто привлекал внимание к коммерческой и политической важности региона как естественного средоточия международной торговли, и оплота против любого враждебного движения, могущего устроить заговор, чтобы “опрокинуть фланг британских позиций в Азии.”2 Хотя вовлеченность полевых командиров в местные споры вызывала сильные порицания в Лондоне, особенно в МИДе, подобные опасные затеи вполне можно было оправдать силой заявлений самого лорда Дж.Керзона, сделанных в Восточном комитете, что британский поход должен помочь “довольно зачаточным государствам пробить их дорогу к существованию” обеспечением “чего-то похожего на становой хребет и устойчивость.”3
После ухода вражеских армий, 27-ю дивизию удерживали на Кавказе в следствие откладываний Восточного урегулирования, а также союзнического обязательства помогать надежным, то есть антибольшевистским слоям в России. Тем не менее, кабинет Дэвида Ллойд Джорджа был крайне чувствителен к подъему волнений дома. Преданные и спокойные во время войны, рабочие организовывали массовые демонстрации и грозили забастовками не только для улучшения экономических условий, но также и для окончания военного вторжения в Россию. Члены парламента отзывались на клич своих избирателей о скорой демобилизации, финансовой ответственности и средствах облегчения затяжных внутренних сложностей. К началу 1919 г. премьер-министр уже пришел к выводу, что сокращающиеся вооруженные силы нужно сосредоточить в тех регионах, где намеревались надолго сохранить британское присутствие; этот взгляд немедленно поддержали Казначейство и министерство по делам Индии, а после значительных колебаний - и генеральный штаб под руководством сэра Генри Уилсона, а также военное министерство, перешедшее от открыто нацеленного на вторжение руководства лорда Альфреда Милнера, к чуть более осторожному подходу Уинстона Черчилля. Противодействие возглавлявшегося Джорджем Керзоном Форин оффиса окончательному уходу разделяла служба Адмиралтейства, потому что подобный шаг подвергал опасности контроль над Кас-//138 пийским морем и стратегию Белой армии, стремившейся захватить скованный в Астрахани льдом большевистский флот. Более того, генерал А.Деникин мог рассматривать увод британских войск как удобный момент для продвижения в Закавказье, подталкивая таким образом нерусские народы края в руки большевиков, и вызывая пожарище, способное поглотить как Белые армии, так и новые нации - республики, чье отдельное существование хотя бы Форин оффис считал наилучшим для интересов Британской империи.4
Когда вопрос рассматривался 6 марта на Межведомственном совещании по делам Ближнего Востока, У.Черчилль оказывал давление в пользу как можно более быстрого вывода вооруженных сил, поскольку он “действительно не видит, в чем заключаются британские интересы.” Военный министр считал Закавказье неимеющим относительной важности для первостепенной цели разгромить большевизм, прежде чем тот сможет вырваться за пределы России. Будущее российское правительство несомненно включит этот край в свой состав, поэтому происходящее в промежутке этого времени не является главной заботой, за исключением того, что чем дольше останутся британские войска, “тем глубже увязнут наши когти.” Согласившись, что общие цели оккупации достигнуты, совещание попросило военное министерство составить, посоветовавшись с министерством по делам Индии и Адмиралтейством, план вывода войск.5 Однако в тот же полдень, когда У.Черчилль докладывал их решение кабинету, лорд Дж.Керзон быстро оговорил, что выход из дела должен быть “медленным и постепенным,” чтобы уменьшить замешательство и смятение, которые последуют за устранением флага Объединенного Королевства с Каспия и Кавказа.6
Новость, что итальянцев могут уполномочить заменить британцев на Кавказе, предварительно сообщенную из Парижа, приняли без доверия. Внутренние трудности в Италии быи конечно не менее тяжелыми, чем в Англии, а итальянские территориальные притязания искали пристанища скорее вдоль Адриатики и Сре-//-139 диземноморья, чем в более отдаленных Черном и Каспийском морях. Замминистра по делам Индии даже предположил, что слово “Италия” в парижском сообщении было опечаткой, в то время как Дж.Керзон называл дело “несбыточной мечтой,” предсказывая, что как только итальянцы осознают огромность труда, “любое рвение, проявленное ими на общеимпериалистических основаниях, вероятно значительно ослабнет.” По мнению Дж.Керзона, вывод британских войск нельзя было осуществить до окончания текущего года.7
Однако лондонские служащие составили неверное представление об искренности Д.Ллойд Джорджа в приглашении итальянцев взять на себя ответственность на Кавказе, а также о решимости премьера В.Орландо и министра иностранных дел С.Соннино получить немедленную уступку, чтобы задушить домашнюю критику, что на мирной конференции жертвуют итальянскими интересами. Приход на Кавказ вместо британцев открывал бы прибыльные рынки и обеспечил обильные поставки нефти, угля, меди и других жизненно важных полезных ископаемых, а также усиливал положение Италии на переговорах о заключительном ближневосточном договоре. После нескольких предварительных обсуждений и без совещания с Форин оффисом, Д.Ллойд Джордж предложил 15 марта В.Орландо “мандат.” Хотя В.Орландо описывал подобное развитие событий как “колоссальную удачу,” и король Виктор Иммануил III, и министр по делам колоний Гаспаре Колозимо относились к нему с сомнением, указывая на опасность оказаться втянутыми в российскую гражданскую войну; на волнения, которые подобное вмешательство вызовет среди итальянских радикалов; и на возможность, что предложение нацелено на отвлечение Италии от более насущных дел, а также на исключение ее из Малой Азии; и наконец, на тот факт, что британцы никогда не покидают по своей воле каких-либо действительно богатых и ценных земель. Однако В.Орландо настаивал на благах “земли обетованной,” объясняя, что Италия получит немедленную экономическую отдачу, не принимая постоянных обязательств; и что он уже обусловил, чтобы кавказский план не нанес стране ущерба при окончательном урегулировании в Малой Азии. Получив заверения С.Соннино, 22 марта В.Орландо дал знать Д.Ллойд Джорджу, что предложение принимается.8 … //-140